Неточные совпадения
— Ну, коротко сказать, я убедился, что никакой земской деятельности нет и быть не может, — заговорил он, как будто кто-то сейчас обидел его, — с одной стороны
игрушка,
играют в парламент, а я ни достаточно молод, ни достаточно стар, чтобы забавляться
игрушками; а с другой (он заикнулся) стороны, это — средство для уездной coterie [партии] наживать деньжонки.
Клим очень хорошо чувствовал, что дед всячески старается унизить его, тогда как все другие взрослые заботливо возвышают. Настоящий Старик утверждал, что Клим просто слабенький, вялый мальчик и что ничего необыкновенного
в нем нет. Он
играл плохими
игрушками только потому, что хорошие у него отнимали бойкие дети, он дружился с внуком няньки, потому что Иван Дронов глупее детей Варавки, а Клим, избалованный всеми, самолюбив, требует особого внимания к себе и находит его только у Ивана.
«Вот, Клим, я
в городе, который считается самым удивительным и веселым во всем мире. Да, он — удивительный. Красивый, величественный, веселый, — сказано о нем. Но мне тяжело. Когда весело жить — не делают пакостей. Только здесь понимаешь, до чего гнусно, когда из людей делают
игрушки. Вчера мне показывали «Фоли-Бержер», это так же обязательно видеть, как могилу Наполеона. Это — венец веселья. Множество удивительно одетых и совершенно раздетых женщин, которые
играют, которыми
играют и…»
…Грустно сидели мы вечером того дня,
в который я был
в III Отделении, за небольшим столом — малютка
играл на нем своими
игрушками, мы говорили мало; вдруг кто-то так рванул звонок, что мы поневоле вздрогнули. Матвей бросился отворять дверь, и через секунду влетел
в комнату жандармский офицер, гремя саблей, гремя шпорами, и начал отборными словами извиняться перед моей женой: «Он не мог думать, не подозревал, не предполагал, что дама, что дети, чрезвычайно неприятно…»
Генерал занимался механикой, его жена по утрам давала французские уроки каким-то бедным девочкам; когда они уходили, она принималась читать, и одни цветы, которых было много, напоминали иную, благоуханную, светлую жизнь, да еще
игрушки в шкапе, — только ими никто не
играл.
Он
играл, как ребенок, увлекшийся занявшей его
в тот момент
игрушкой, радовался и ни о чем не думал.
Прежнее эстетическое чувство заменилось теперь
в Еспере Иваныче любовью к изящным
игрушкам; кроме собаки, у него еще была картина с музыкой, где и танцевали, и пилили, и на скрипке
играли; и на все это он смотрел иногда по целым часам неотстанно.
У Сони была большая кукла, с ярко раскрашенным лицом и роскошными льняными волосами, подарок покойной матери. На эту куклу я возлагал большие надежды и потому, отозвав сестру
в боковую аллейку сада, попросил дать мне ее на время. Я так убедительно просил ее об этом, так живо описал ей бедную больную девочку, у которой никогда не было своих
игрушек, что Соня, которая сначала только прижимала куклу к себе, отдала мне ее и обещала
в течение двух-трех дней
играть другими
игрушками, ничего не упоминая о кукле.
— И между тем, — продолжал Калинович, опять обращаясь более к Настеньке, — я жил посреди роскоши,
в товариществе с этими глупыми мальчишками, которых окружала любовь, для удовольствия которых изобретали всевозможные средства… которым на сто рублей
в один раз покупали
игрушек, и я обязан был смотреть, как они
играют этими
игрушками, не смея дотронуться ни до одной из них.
Они
играли в детскую
игрушку, кажется, называемую общим названием бильбоке и состоящую из шарика с дырочкою, вскидывая который играющий должен был попасть той дырочкой на перпендикулярно держимую им палочку, и кто раньше достигал сего благополучия, тот и выигрывал.
Прасковья Ивановна была очень довольна, бабушке ее стало сейчас лучше, угодник майор привез ей из Москвы много
игрушек и разных гостинцев, гостил у Бактеевой
в доме безвыездно, рассыпался перед ней мелким бесом и скоро так привязал к себе девочку, что когда бабушка объявила ей, что он хочет на ней жениться, то она очень обрадовалась и, как совершенное дитя, начала бегать и прыгать по всему дому, объявляя каждому встречному, что «она идет замуж за Михаила Максимовича, что как будет ей весело, что сколько получит она подарков, что она будет с утра до вечера кататься с ним на его чудесных рысаках, качаться на самых высоких качелях, петь песни или
играть в куклы, не маленькие, а большие, которые сами умеют ходить и кланяться…» Вот
в каком состоянии находилась голова бедной невесты.
— Кое-что. Я всегда любил
игрушки, может быть, потому, что мало
играл в детстве.
Почти ежедневно через залу, где мы
играли,
в кабинет к отцу проходил с бумагами его секретарь, Борис Антонович Овсяников. Часто последний обращался ко мне, обещая сделать превосходную
игрушку — беговые санки, и впоследствии я не мог видеть Бориса Антоновича без того, чтобы не спросить: «Скоро ли будут готовы санки?» На это следовали ответы, что вот только осталось выкрасить, а затем высушить, покрыть лаком, обить сукном и т. д. Явно, что санки существовали только на словах.
Мать с восторгом рассказывала, что Паша с превосходным характером; и действительно, ребенок был необыкновенно тих, послушен и до невероятности добр: сын ключницы, ровесник Павла, приходивший
в горницу
играть с барчонком, обыкновенно выпивал у него чай, обирал все
игрушки и даже не считал за грех дать ему при случае туза...
И забредет же
в голову такая фантазия такому еще ребенку-с, которому бы только
в игрушки играть.
— Для какой же это, — я говорю, — надобности? Из камней ты, вероятно, и назвать ни одного не умеешь, а
играть ими, как
игрушками, стар для этого;
в библиотеке тоже, по-моему, не нуждаешься. Сколько я тебя здесь ни знаю, ты, кроме газет, вряд ли какую-нибудь книгу и развертывал.
И жадно, настороженно вглядывается Ницше
в темную глубину своей души и старается разглядеть того таинственного «Самого», который, как
игрушками, капризно
играет его мыслями и исканиями, и
в ничто обращает трудную и мучительную работу ума. Вот он, этот «Сам», великий разум тела, неведомый, слепой повелитель, обративший наше «я»
в своего раба.
С ужасом поняла это Александра Яковлевна, но изменить что-нибудь
в дальнейшем течении этой позорной, подневольной жизни она была не
в силах. Привыкшая
играть людьми, она сделалась вдруг
игрушкой негодяев. Она сама, собственными руками отдала им свое спокойствие, свою свободу.
В том самом углу гостиной, где некогда притаившись любила
играть в куклы маленькая Лидочка, теперь тоже сиживал, окруженный
игрушками, хорошенький белокурый мальчик с блестящими черными глазами, восьмилетний сын супругов фон Зееман — «Тоня», Антон Антонович II, как
в шутку называли его отец и мать.
— Не плачь, мама! Я буду очень любить тебя.
В игрушки играть мне не хочется, но я буду очень любить тебя. Хочешь, я прочту тебе о бедной русалочке?..